У Терпсихоры были недетские глаза
Русский балет уже не одно столетие признан вершиной танцевального искусства, став эталоном чистоты и одухотворённости. Но какой ценой это даётся юным ученикам в российских балетных школах? Оказалось, ценой совсем не детских испытаний
Краткая историческая сводка: кто, где, когда и зачем
Прародителем русской балетной школы принято считать Сухопутный Шляхетный кадетский корпус в Санкт-Петербурге. Именно в нем в 1734 году впервые появились танцевальные классы для дворянских детей, которые обучались придворным танцам.
Время шло, и ценность танцевального образования росла – балет очень быстро полюбился российским императорам. Так что в 1773 году по указу Екатерины Второй под руководством её тайного советника И. И. Бецкого в Москве был основан Воспитательный дом, целью которого было формирование "третьего сословия"; его учениками становились дети из бедных семей и сироты, которые должны были стать новой буржуазией и поднять общий уровень населения.
Время шло, и ценность танцевального образования росла – балет очень быстро полюбился российским императорам. Так что в 1773 году по указу Екатерины Второй под руководством её тайного советника И. И. Бецкого в Москве был основан Воспитательный дом, целью которого было формирование "третьего сословия"; его учениками становились дети из бедных семей и сироты, которые должны были стать новой буржуазией и поднять общий уровень населения.
С 18 века подобные воспитательные дома и институты благородных девиц были очень распространены в России, ведь в них воспитывали по последним европейским тенденциям. Правда, по многочисленным воспоминаниям учеников, вышедших из тех стен, условия обучения зачастую были спартанские, а отношение педагогов жёсткое и до абсурда требовательное.
Позднее, именно из этих воспитательных учреждений вырастут все главные балетные училища страны, такие как Академия Русского балета имени А. Я. Вагановой и Московская Государственная академия хореографии.
Позднее, именно из этих воспитательных учреждений вырастут все главные балетные училища страны, такие как Академия Русского балета имени А. Я. Вагановой и Московская Государственная академия хореографии.
Как дети проживают сложнейший процесс балетного обучения сегодня? Что уносят с собой из того периода во взрослую жизнь помимо полученной танцевальной профессии? Попробуем найти ответы на эти непростые вопросы из личных историй балерин
Даша Егорова: «мы считали это нормой»
Текст и фотографии: Ксения Данилова
Обучение в балетном училище зачастую скрыто от посторонних глаз, что неудивительно: способы воспитания юных балерин были и есть не всегда гуманные. Мы поговорили с Дашей, выпускницей Академии Русского Балета имени А.Я.Вагановой и ГИТИСа о её непростом взрослении в балетных стенах
— Даша, за свой период профессионального становления ты была студенткой трёх школ: МГХУ имени Л.М. Лавровского, МГАХ и АРБ имени А.Я. Вагановой. Как ты оцениваешь уровень образования в этих балетных училищах?
Это образование можно поделить на две сферы жизни: балетное и общее. Если взять балетное, то, конечно, оно было сильное во всех школах. Если же взять общее образование, которое должно быть у среднестатистического человека
России, то оно явно проседает. У нас ещё и было так, что оценки за общеобразовательные предметы зависели от успеваемости на балетном направлении: я часто замечала, что те, кто много танцевал и из-за этого пропускал уроки, получали поблажки. То есть они могли совершенно не учиться и при этом получать везде пятёрки, а кто был похуже, должен был выкручиваться как-то сам — такой подход сильно отражался на уровне наших знаний.
И когда ты выходишь в жизнь, то понимаешь, что у тебя среднего базового образования по факту нет, не хватает знаний ни в географии, ни в истории, ни в математике, так как весь фокус был на балетной специальности.
России, то оно явно проседает. У нас ещё и было так, что оценки за общеобразовательные предметы зависели от успеваемости на балетном направлении: я часто замечала, что те, кто много танцевал и из-за этого пропускал уроки, получали поблажки. То есть они могли совершенно не учиться и при этом получать везде пятёрки, а кто был похуже, должен был выкручиваться как-то сам — такой подход сильно отражался на уровне наших знаний.
И когда ты выходишь в жизнь, то понимаешь, что у тебя среднего базового образования по факту нет, не хватает знаний ни в географии, ни в истории, ни в математике, так как весь фокус был на балетной специальности.
— Про обучение в балетных школах ходит немало слухов, многие из них — довольно пугающие. Оправданны ли они? Какими были для тебя школьные годы и что ты можешь вспомнить о своих балетных педагогах?
- В училище Лавровского у нас был очень требовательный, дотошный педагог, с явными садистскими наклонностями. Нам было по 10 лет, мы не знали другого подхода и считали это нормой, а она будто бы наслаждалась нашими слезами и болью. И хотя она заложила во мне хорошую балетную базу, сейчас те годы я вспоминаю с ужасом.
Если во время упражнения на уроке у нас развязывалась ленточка на балетках, педагог отставляла от станка, просила стоять с поднятой рукой и просить за это прощения. В ответ она могла задавать абсурдные вопросы типа "А почему она у тебя развязалась?"
Одна девочка у нас простояла неделю в углу зала за то, что забыла балетки, но не хотела поднимать руку и за это извиняться. Стояла она босиком на холодном полу, так что в итоге заболела ещё на неделю и многое пропустила. Чему этим хотела научить педагог — непонятно.
Если во время упражнения на уроке у нас развязывалась ленточка на балетках, педагог отставляла от станка, просила стоять с поднятой рукой и просить за это прощения. В ответ она могла задавать абсурдные вопросы типа "А почему она у тебя развязалась?"
Одна девочка у нас простояла неделю в углу зала за то, что забыла балетки, но не хотела поднимать руку и за это извиняться. Стояла она босиком на холодном полу, так что в итоге заболела ещё на неделю и многое пропустила. Чему этим хотела научить педагог — непонятно.
«Я могла наконец-то поесть, потому что знала, что в воскресенье не надо в школу и никто не увидит меня толстой»
Для нашего педагога главным показателем хорошей работы было то, что ты потеешь. Так что во время урока она могла проходить и трогать наши спины, и, если мы были сухие, говорила: "— Ты не стараешься!". Но я, например, не потливая и никогда не обливаюсь потом, поэтому как бы ни старалась, она меня за это ругала. И знаешь, какой был абсурд?
Чтобы с этим не попасться педагогу, мы собирались с девочками кучкой и пшикали друг другу на спину водой, приготовленной для смачивания балеток, чтобы наши спины стали «потными».
Уже в более старшем возрасте, когда мне было 17 лет и я уже перешла в МГАХ, (прим. ред. Московская Государственная Академия Хореографии) педагог сильно критиковала мою фигуру. Она взвешивала меня каждый день говоря, что нужно худеть, так как у меня большой перевес, хотя лишних было всего лишь килограмма четыре. А я очень восприимчива к критике, постоянно из-за этого переживала, и на этой почве у меня началось РПП (прим. ред. расстройство пищевого поведения). Поэтому я радовалась выходным: когда наступала суббота, я могла наконец-то поесть, потому что знала, что в воскресенье не надо в школу и никто не увидит меня толстой.
Чтобы с этим не попасться педагогу, мы собирались с девочками кучкой и пшикали друг другу на спину водой, приготовленной для смачивания балеток, чтобы наши спины стали «потными».
Уже в более старшем возрасте, когда мне было 17 лет и я уже перешла в МГАХ, (прим. ред. Московская Государственная Академия Хореографии) педагог сильно критиковала мою фигуру. Она взвешивала меня каждый день говоря, что нужно худеть, так как у меня большой перевес, хотя лишних было всего лишь килограмма четыре. А я очень восприимчива к критике, постоянно из-за этого переживала, и на этой почве у меня началось РПП (прим. ред. расстройство пищевого поведения). Поэтому я радовалась выходным: когда наступала суббота, я могла наконец-то поесть, потому что знала, что в воскресенье не надо в школу и никто не увидит меня толстой.
— Как ты чувствуешь себя сегодня, имея такой опыт за плечами? Как всё это на тебя повлияло с точки зрения твоей личности?
Я чувствую себя очень неуверенно. Чувствую, что у меня очень некрасивая фигура, я вижу недостатки своего тела и из-за них комплексую. И хотя сегодня профессия артистки балета – не основная моя работа, я до сих пор оцениваю себя и своё тело по меркам балета и постоянно думаю, как оценивают меня другие.
Балет повлиял на моё восприятие фигуры даже у других, небалетных людей. Когда я смотрю на кого-то из своего окружения, я оцениваю их как форму, хоть и понимаю, что они никак не связаны с балетом и сравнивать их фигуру и свою - глупо. И это мне сильно мешает.
Балет повлиял на моё восприятие фигуры даже у других, небалетных людей. Когда я смотрю на кого-то из своего окружения, я оцениваю их как форму, хоть и понимаю, что они никак не связаны с балетом и сравнивать их фигуру и свою - глупо. И это мне сильно мешает.
— Что помогает тебе сейчас заново себя открывать, исцеляться после всех этих травм?
- Я до сих пор в процессе этого. Всё ещё не люблю свои изъяны и не хочу их принимать даже несмотря на то, что у меня уже у самой появился ребёнок. Я продолжаю гнаться за совершенным телом даже несмотря на то, как сильно поменялась моя жизнь.
Мне помогает мой муж, который говорит, что я красивая. И в моменты, когда я снова начинаю критиковать своё тело, он им восхищается. Я понимаю, что в его глазах я выгляжу по-другому.
Мне помогает мой муж, который говорит, что я красивая. И в моменты, когда я снова начинаю критиковать своё тело, он им восхищается. Я понимаю, что в его глазах я выгляжу по-другому.
— Помимо исполнительского балетного образования, ты получила также высшее педагогическое и сегодня сама преподаёшь детям. Как дипломированный балетный педагог, можешь ли ты сказать, как построить коммуникацию с балетными детьми, чтобы достигать результата, но не разрушать их психику?
– Хотя я и сталкиваюсь с человеческим фактором – с некоторыми детьми и их родителями контакт выстроить просто не удаётся – хочется относиться к детям объективно. Поэтому я стараюсь уходить от личного отношения и воспринимать всех как одну, веду себя одинаково с каждой. Конечно, у меня есть любимчики, но это я могу показать до урока или после. Будь я педагогом в таком крупном профессиональном училище как МГАХ, я бы любые вопросы решала через родителей нормальным человеческим языком.
Будь я педагогом в таком крупном профессиональном училище как МГАХ, я бы любые вопросы решала через родителей нормальным человеческим языком
Я бы отводила ребёнка в сторону и говорила: "Да, ты сейчас поправилась, но это ничего страшного! Это нормально, постарайся последить за питанием, попрыгай на уроке побольше, покачай пресс, порепетируем с тобой побольше".
Я бы давала родителям рекомендации по питанию, потому что зачастую они не в курсе, что происходит в школе. Ведь ребёнок живёт с семьёй, и она должна его поддерживать.
Я бы давала родителям рекомендации по питанию, потому что зачастую они не в курсе, что происходит в школе. Ведь ребёнок живёт с семьёй, и она должна его поддерживать.
Я уверена, что ребёнка всегда лучше похвалить, чем поругать. Потому что именно поддержка взрослых по-настоящему его раскрывает
Алина Кравцова
Профессиональная балерина, дипломированный педагог-психолог («Российский новый университет» — факультет Педагогики и Психологии, Институт практической психологии «Терра», РОО центр «Сёстры»; участница Международной программы «Культура тела» по курсам «Основы телесно-ориентированной психотерапии», «Основы Танатотерапии» и др.)
С балетным мышлением Алина знакома не понаслышке — за плечами у неё успешная балетная карьера с гастролями по всему миру. Сегодня Алина продолжает работать с телом, но уже в совсем новом ключе, став практикующим психологом с телесно-ориентированным подходом. Мы попросили Алину объяснить причины и последствия жестокого обращения с детьми в профессиональных сферах
Алина Кравцова
Комментарий психолога
«Насилие не может быть нормой. Человек, переживший насилие, а тем более ребёнок, никогда не виноват в том, что оказался в такой ситуации.
Я не уверена, что детские обиды на педагога можно отпустить. Не считаю также, что это нужно прощать, в этом много несправедливости, ведь взрослый человек с сильной позиции был неправ. И чувства к этому до сих пор точно есть, так что если хочется злиться - нужно разрешить себе это, а не пытаться быть хорошей.»
Своими воспоминаниями поделились выпускницы из балетных училищ и спортивных школ
Разные города и разное время, но боль — общая
из личного архива Александры Селяковой
Александра Селякова, выпускница Московской Государственной академии хореографии
«Первый балетный класс, мне 10 лет.
Несколько дней подряд я наотрез отказывалась идти в академию, и родители решили отвести меня к психологу, чтобы узнать, всё ли в порядке. Но когда я в следующий раз пришла на урок классики (прим.ред. главное направление в балетной академии) и честно рассказала педагогу причину своего отсутствия на уроке, она начала на меня кричать со словами «Это мне нужно к психологу!», и потом ещё на протяжении полугода травила меня из-за этой ситуации.»
«Первый балетный класс, мне 10 лет.
Несколько дней подряд я наотрез отказывалась идти в академию, и родители решили отвести меня к психологу, чтобы узнать, всё ли в порядке. Но когда я в следующий раз пришла на урок классики (прим.ред. главное направление в балетной академии) и честно рассказала педагогу причину своего отсутствия на уроке, она начала на меня кричать со словами «Это мне нужно к психологу!», и потом ещё на протяжении полугода травила меня из-за этой ситуации.»
Алина Кравцова
Комментарий психолога
«Самое опасное – нормализация насилия.
В балетные училища дети поступают в 10 лет. Это возраст, когда личность педагога очень важна, так как родители отходят на второй план, а педагоги действительно имеют большое эмоциональное значение для ребенка.
Дети, которые в детстве подвергались жестокому обращению, во взрослом возрасте чаще всего либо становятся пострадавшим от домашнего насилия, либо авторами насилия. Это язык, который становится им понятен.»
Дети, которые в детстве подвергались жестокому обращению, во взрослом возрасте чаще всего либо становятся пострадавшим от домашнего насилия, либо авторами насилия. Это язык, который становится им понятен.»
«И вот ты, голодный утёнок, едешь в трамвае по пробкам, делаешь алгебру и пишешь эти замечания в отдельный балетный дневник: «Алёнже на и.. алёнже на и... алёнже на и...»
Из личного архива Любови Савуковой
Любовь Савукова, выпускница Самарского Государственного Хореографического училища
«Помню, как нам в училище заклеивали пальцы на руках скотчем, чтобы держались красивые кисти, а на уроке по историко-бытовому танцу педагог приклеивал вешалку к лопаткам, чтобы мы держали спины.
У меня было прозвище «Савукова-соПлистка». Я действительно хорошо училась, выделялась, танцевала, но такие постоянные попрекания не давали мне чувствовать себя уверенно, так как в случае ошибки мог раздаться от педагога крик: «Савукова!!!! ЗВЕЗДА!! Сейчас вылетишь отсюда!!!»
Но самое жестокое было то, что педагог по классическому танцу заставляла нас прописывать сделанные нами на уроке ошибки по 100, 200, а то и 300 раз! И вот ты, голодный утёнок, едешь в трамвае по пробкам, делаешь алгебру и пишешь эти замечания в отдельный балетный дневник: «Алёнже на и.. алёнже на и... алёнже на и...» и если на следующий урок придёшь с непрописанными ошибками — всё. Вон из класса, на урок не допущена, а завтра в двойном размере будешь ещё писать и извиняться миллион раз.»
«Помню, как нам в училище заклеивали пальцы на руках скотчем, чтобы держались красивые кисти, а на уроке по историко-бытовому танцу педагог приклеивал вешалку к лопаткам, чтобы мы держали спины.
У меня было прозвище «Савукова-соПлистка». Я действительно хорошо училась, выделялась, танцевала, но такие постоянные попрекания не давали мне чувствовать себя уверенно, так как в случае ошибки мог раздаться от педагога крик: «Савукова!!!! ЗВЕЗДА!! Сейчас вылетишь отсюда!!!»
Но самое жестокое было то, что педагог по классическому танцу заставляла нас прописывать сделанные нами на уроке ошибки по 100, 200, а то и 300 раз! И вот ты, голодный утёнок, едешь в трамвае по пробкам, делаешь алгебру и пишешь эти замечания в отдельный балетный дневник: «Алёнже на и.. алёнже на и... алёнже на и...» и если на следующий урок придёшь с непрописанными ошибками — всё. Вон из класса, на урок не допущена, а завтра в двойном размере будешь ещё писать и извиняться миллион раз.»
«Я собственным телом осознала, что являюсь всего лишь расходным материалом на пути отбора наиболее качественного и дорогостоящего мяса, которое будет танцевать тройники на лучших сценах мира, пока не закончится эмоционально или физически»
Из личного архива Ольги Петровой
Ольга Петрова, выпускница Академии Русского балета имени А. Я. Вагановой
«В возрасте 14-ти лет я перенесла операцию на левое колено, в которое мне установили титановые болтики. Я училась заново его сгибать, и мне сказали, что я смогу вернуться к тренировкам только через полгода.
Ещё не восстановившись полностью, мне пришлось сдавать экзамены в академии по танцевальным направлениям.
Тогда комиссия поставила мне за экзамен двойку, меня отчисляли и даже не хотели читать мои докладные о травме, обвиняя в плохой танцевальной технике.
И вот, в момент, когда я, будучи подростком, больше все нуждалась в поддержке от взрослых, в тёплом слове и вере в лучшее, в выздоровление, я лишь слышала в свой адрес, что я теперь инвалид, и куда мне танцевать, когда я в таком юном возрасте уже травмировалась. Мне ясно дали понять, что незаменимых нет и я не нужна.
Я собственным телом осознала, что являюсь всего лишь расходным материалом на пути отбора наиболее качественного и дорогостоящего мяса, которое будет танцевать тройники на лучших сценах мира, пока не закончится эмоционально или физически.»
«В возрасте 14-ти лет я перенесла операцию на левое колено, в которое мне установили титановые болтики. Я училась заново его сгибать, и мне сказали, что я смогу вернуться к тренировкам только через полгода.
Ещё не восстановившись полностью, мне пришлось сдавать экзамены в академии по танцевальным направлениям.
Тогда комиссия поставила мне за экзамен двойку, меня отчисляли и даже не хотели читать мои докладные о травме, обвиняя в плохой танцевальной технике.
И вот, в момент, когда я, будучи подростком, больше все нуждалась в поддержке от взрослых, в тёплом слове и вере в лучшее, в выздоровление, я лишь слышала в свой адрес, что я теперь инвалид, и куда мне танцевать, когда я в таком юном возрасте уже травмировалась. Мне ясно дали понять, что незаменимых нет и я не нужна.
Я собственным телом осознала, что являюсь всего лишь расходным материалом на пути отбора наиболее качественного и дорогостоящего мяса, которое будет танцевать тройники на лучших сценах мира, пока не закончится эмоционально или физически.»
Алина Кравцова
Комментарий психолога
«Ребёнок с детства привыкает себя предлагать, ощущая своё тело товаром.
У артистов балета с раннего возраста формируется очень искажённое восприятие своего тела, а также часто случаются деперсонализация или дереализация себя. Что это значит? Человек воспринимает жизнь отстранённо, живёт в теле, но не управляет им. При этом он может сильно гиперболизировать свои недостатки и совершенно не видеть свои достоинства.
Вследствие этого идёт объективизация тела: оно становится товаром, где нет места личности. Что тогда живёт, если тело – это товар? Такое восприятие себя переносится и на обычную, небалетную жизнь, ведь не бывает такого, что в работе мы одни, а в жизни – другие. Поэтому тело продолжает восприниматься как вещь, которой нужно распоряжаться.»
Вследствие этого идёт объективизация тела: оно становится товаром, где нет места личности. Что тогда живёт, если тело – это товар? Такое восприятие себя переносится и на обычную, небалетную жизнь, ведь не бывает такого, что в работе мы одни, а в жизни – другие. Поэтому тело продолжает восприниматься как вещь, которой нужно распоряжаться.»
«Помню только, как было очень страшно плакать и показывать, что мне больно — боялась, что меня поругают»
Из личного архива Валерии
Валерия, ученица Мордовской Республиканской детской хореографической школы
Как-то после летних каникул, когда мы только начали входить в форму после перерыва, на уроке классического танца педагог остановила комбинацию делая мне замечание по сделанной ошибке. Она попросила меня встать спиной к станку и поднять вперёд ногу. От природы левая нога была более растянута, нежели правая, и при моей попытке схитрить и дать более «лёгкую» ногу, педагог указала, что нужно исправить именно правую. Последовал резкий подъём ноги почти до стены и хруст связок на весь зал. Моё тело обмякло, в глазах потемнело и почувствовалась невыносимая боль в задней поверхности бедра. Дальше всё как в тумане… помню только, как было очень страшно плакать и показывать, что мне больно — боялась, что меня поругают.
В больнице в тот день мне поставили диагноз: растяжение и микроразрывы связок задней поверхности бедра.
Мне пришлось пропустить 3-4 месяца, из-за чего я очень сильно переживала.
А в школе мою ситуацию просто забыли, и, чтобы в будущем не было проблем с моим обучением, выяснять истинную причину не стали.
Та травма до сих пор дает о себе знать как физически, так и морально. В то время я возненавидела балет и была в шаге от ухода из школы…
Как-то после летних каникул, когда мы только начали входить в форму после перерыва, на уроке классического танца педагог остановила комбинацию делая мне замечание по сделанной ошибке. Она попросила меня встать спиной к станку и поднять вперёд ногу. От природы левая нога была более растянута, нежели правая, и при моей попытке схитрить и дать более «лёгкую» ногу, педагог указала, что нужно исправить именно правую. Последовал резкий подъём ноги почти до стены и хруст связок на весь зал. Моё тело обмякло, в глазах потемнело и почувствовалась невыносимая боль в задней поверхности бедра. Дальше всё как в тумане… помню только, как было очень страшно плакать и показывать, что мне больно — боялась, что меня поругают.
В больнице в тот день мне поставили диагноз: растяжение и микроразрывы связок задней поверхности бедра.
Мне пришлось пропустить 3-4 месяца, из-за чего я очень сильно переживала.
А в школе мою ситуацию просто забыли, и, чтобы в будущем не было проблем с моим обучением, выяснять истинную причину не стали.
Та травма до сих пор дает о себе знать как физически, так и морально. В то время я возненавидела балет и была в шаге от ухода из школы…
но желание танцевать всё-таки победило… победило ценой боли, обиды, гнева и непонимания.
Алина Кравцова
Комментарий психолога
«У большинства артистов балета деструктивное отношение к себе
Для того, чтобы выживать в такой жестокой среде, дети деперсонализируются, другими словами, теряют контакт с телом. И после этого пережитого стресса, уже будучи во взрослом возрасте, они перестают чувствовать сигналы тела в достаточной степени. Когда они стирают ноги до кровавых мозолей или рвут мышцы, то даже не замечают этого.»
«— Вас всех никуда не возьмут, даже на кассу «Пятерочки»
Из личного архива Татьяны
Татьяна, выпускница Московской Государственной академии хореографии
На нас часто покрикивал педагог по дуэтному танцу. Однажды на уроке я стояла с партнёром, который не особо старался, так что у нас с ним не получилось вращение в комбинации.
И педагог остановил всех учеников и начал на меня кричать, что я толстая бездарность (в то время я много репетировала, но была нехудой), что должна отрабатывать и пыхтеть в зале до потери пульса, а я этого не делаю, и вообще «вас всех никуда не возьмут, даже на кассу «Пятерочки»… все крики сопровождались матом.
После этого я дорабатывала класс в слезах и постепенно успокаивалась зная, что впереди ещё репетиция. Но после урока, когда я сняла пуанты и прилегла, я почувствовала сильные судороги, которые не могла остановить. Мне вызвали скорую, вкололи огромную дозу успокоительного и положили в лазарет. Когда я поспала, меня отпустили домой только с сопровождающей меня сестрой.
На нас часто покрикивал педагог по дуэтному танцу. Однажды на уроке я стояла с партнёром, который не особо старался, так что у нас с ним не получилось вращение в комбинации.
И педагог остановил всех учеников и начал на меня кричать, что я толстая бездарность (в то время я много репетировала, но была нехудой), что должна отрабатывать и пыхтеть в зале до потери пульса, а я этого не делаю, и вообще «вас всех никуда не возьмут, даже на кассу «Пятерочки»… все крики сопровождались матом.
После этого я дорабатывала класс в слезах и постепенно успокаивалась зная, что впереди ещё репетиция. Но после урока, когда я сняла пуанты и прилегла, я почувствовала сильные судороги, которые не могла остановить. Мне вызвали скорую, вкололи огромную дозу успокоительного и положили в лазарет. Когда я поспала, меня отпустили домой только с сопровождающей меня сестрой.
Алина Кравцова
Комментарий психолога
«Всегда должен быть свой ответ на вопрос "зачем"
Необязательно уходить из балета, нужно чётко понимать "зачем я это делаю?". Должен быть осознанный, собственный выбор своих действий, своей профессии: "Я готова уставать каждый день на репетициях, потому что я не могу жить без сцены".
Такой вопрос нужно задавать себе почаще.»
Такой вопрос нужно задавать себе почаще.»
«Кидали предметы прямо в цель — в нас»
Из личного архива Карины
Карина, ученица Специализированной детско-юношеской спортивной школы олимпийского резерва номер 1 г. Кемерово, по направлению художественной гимнастики
«Нас били, засовывали ногти под рёбра, кидали предметы прямо в цель — в нас… было очень много ругательств и нецензурной лексики.
Нас совершенно не уважали, постоянно подавляли нашу волю и часто не разрешали никуда выходить из номера или квартиры. Я очень устала от всего этого, художественная гимнастика больше не приносила мне радости, не хотелось ничего завоёвывать… были лишь ежедневные муки и страдания. В то время даже появлялись мысли о суициде, но у меня началась сильная аллергия на лекарства, которые я выпила.
Также, уже после своего ухода из спорта, почти год спустя, я узнала, что всё это время продолжала числиться среди спортсменок сборной, а тренеры получали мою зарплату, о которой мне никто даже не сообщил.
Теперь я не могу смотреть на выступающих детей, потому что знаю, через что они прошли прежде чем выйти танцевать.»
«Нас били, засовывали ногти под рёбра, кидали предметы прямо в цель — в нас… было очень много ругательств и нецензурной лексики.
Нас совершенно не уважали, постоянно подавляли нашу волю и часто не разрешали никуда выходить из номера или квартиры. Я очень устала от всего этого, художественная гимнастика больше не приносила мне радости, не хотелось ничего завоёвывать… были лишь ежедневные муки и страдания. В то время даже появлялись мысли о суициде, но у меня началась сильная аллергия на лекарства, которые я выпила.
Также, уже после своего ухода из спорта, почти год спустя, я узнала, что всё это время продолжала числиться среди спортсменок сборной, а тренеры получали мою зарплату, о которой мне никто даже не сообщил.
Теперь я не могу смотреть на выступающих детей, потому что знаю, через что они прошли прежде чем выйти танцевать.»
Алина Кравцова
Комментарий психолога
«Все педагоги когда-то были учениками.
И в спорте, и в танцах нормализация насилия приводит к тому, что человек, когда становится взрослым тренером или педагогом, считает, что это норма. Ведь все те же педагоги когда-то и сами были учениками, а наша советская педагогика была достаточно карательная. Нужно всех победить, всё преодолеть, а когда что-то даётся легко — это ненормально, не поощряется.
Воспитание было жёсткое - революции и войны не добавили психического здоровья нации. И если посмотреть на тренировки гимнастов, станет заметно, что унижать, оскорблять, бить, сделать больно, довести до слёз — не только норма, но и признак хорошего тренера. И часто родители считают мягкого педагога неэффективным, потому что и сами выросли, скорее всего, в подобной „норме“.»
Воспитание было жёсткое - революции и войны не добавили психического здоровья нации. И если посмотреть на тренировки гимнастов, станет заметно, что унижать, оскорблять, бить, сделать больно, довести до слёз — не только норма, но и признак хорошего тренера. И часто родители считают мягкого педагога неэффективным, потому что и сами выросли, скорее всего, в подобной „норме“.»
Ксения Крентовская, ученица Московской Хореографической студии «Век»
«Помню, когда я была маленькой, меня педагог называла «корягой» и «чудовищем». И в моём детском воображении это выглядело как кикимора из мультиков или Чудовище из «Аленького цветочка»... и я себя всегда спрашивала: «неужели я такая уродливая?»
«Помню, когда я была маленькой, меня педагог называла «корягой» и «чудовищем». И в моём детском воображении это выглядело как кикимора из мультиков или Чудовище из «Аленького цветочка»... и я себя всегда спрашивала: «неужели я такая уродливая?»
Алина Кравцова
Комментарий психолога
«Убеждение в том, что воспитать настоящих профессионалов можно только жестоким методом — это клише, пережитки советского прошлого.
Сейчас молодёжь становится более осознанной — больше информации, выше уровень жизни. Всё чаще в школах следят за корректным отношением педагога к ученику - это уже большой шаг.
Проблему жестокого обращения с детьми вылечит только время, смена поколений и… психотерапия. И я верю, что именно благодаря психологическому просвещению в нашей сфере взаимоотношения педагогов и учеников будут меняться в лучшую сторону.»
Проблему жестокого обращения с детьми вылечит только время, смена поколений и… психотерапия. И я верю, что именно благодаря психологическому просвещению в нашей сфере взаимоотношения педагогов и учеников будут меняться в лучшую сторону.»
Слово автора
Данилова Ксения, выпускница Московской Государственной академии хореографии по специальности “артист балета", выпускница факультета Журналистики Московского Государственного университета имени М. В. Ломоносова
Делая свои первые шаги в профессии, мы действительно воспринимали подобное воспитание за единственный верный путь к своей простой, по-детски красивой и наивной мечте — быть прекрасной балериной, спортсменкой или гимнасткой.
Ни у кого не возникало вопроса «за что так со мной?» — наоборот, потерять всякое внимание от педагога было величайшей трагедией.
Ни у кого не возникало вопроса «за что так со мной?» — наоборот, потерять всякое внимание от педагога было величайшей трагедией.
Из личного архива
Нас так воспитывали: принадлежать не себе, а профессии
Поэтому в возрасте 4 лет, когда родители привели меня на художественную гимнастику и тренер, теряя терпение из-за неполучавшейся у меня складочки, с гневом села сверху мне на спину и придавила лицом до колен, я ужасно плакала. Плакала, но верила ей, а не своей дикой боли от растянутых мышц.
Поэтому, поступив в балетную школу в 11 лет, я приходила к педагогу домой на индивидуальный балетный урок и замирала в безмолвном оцепенении, пока жесткие руки впивались мне в спину ногтями и с размаха били по ногам, чтобы я почувствовала нужные мышцы. «Нужно полюбить себя истязать» — повторяла мне педагог. И я пыталась этому научиться сквозь ежедневные слёзы, усталость и унижение.
Поэтому, почувствовав в 18 лет на выпускном курсе постепенно нарастающую боль в голеностопе от сумасшедших перегрузок, я молчала до последнего. Молчала, пока однажды уже не смогла двигать стопой — это было воспаление нескольких сухожилий и вывих голеностопа от перегрузки. Мне говорили: «Ну а как ты хотела? Не болит только у тех, кто не работает!».
Из личного архива
Стройные, выточенные точно скульптуры, после выпуска из балетных или спортивных школ мы были будто бы бесполыми. Педагоги никогда не объясняли нам особенностей женского здоровья, поэтому любые изменения в теле в сторону мягких форм и появление менструального цикла — страх и стыд, ведь вершиной красоты и успешности всегда считалась костлявая худоба.
Постепенно обретая дар речи после выпуска из балетной академии, спустя 3-4 года я почувствовала рвущийся изнутри крик от очень долгого молчания. Мне хотелось кричать всем вокруг о том, что со мной произошло там, за толстыми стенами школы — столько обиды, боли и вылитых слёз я вынесла оттуда. Я видела, как мучаются и многие мои балетные друзья, мы часто жаловались друг другу, успокаивали, поддерживали, ощущая общую беззащитность и несправедливость.
То желание кричать о давно полученных ранах привело меня на факультет Журналистики. Меня научили говорить громко и смело. И сегодня мой голос объединяется вместе с сотней других девушек, бывших учениц балетных школ, которым так и не хватило смелости ответить тогда, когда было больно, жестоко, несправедливо по отношению к ним.
Лишь признавая проблему и открыто о ней заявляя, мы сможем что-то поменять, ведь...
То желание кричать о давно полученных ранах привело меня на факультет Журналистики. Меня научили говорить громко и смело. И сегодня мой голос объединяется вместе с сотней других девушек, бывших учениц балетных школ, которым так и не хватило смелости ответить тогда, когда было больно, жестоко, несправедливо по отношению к ним.
Лишь признавая проблему и открыто о ней заявляя, мы сможем что-то поменять, ведь...
искусство не должно рождаться в жестокости.
