В детстве я мечтала стать учителем французского языка. Я училась в спецшколе, где язык начали преподавать со второго класса, и была в полном восторге от учительницы и от собственных способностей к языку.

У меня была одна единственная наклонность, которая занимала все мое свободное время – любовь к литературе. Я читала, как тогда это называлось, «запоем».

Еще одна наклонность – музыка. Как большинство девочек из интеллигентных советских семей, я закончила музыкальную школу по классу фортепиано, преподаватели считали, что у меня есть талант и усиленно толкали меня в сторону музыкального училища. Но я не поддалась.

Я училась на журналиста и редактора в МГУ им. Ломоносова. Выпустилась в 1997 году.

Прежде всего на мой выбор повлияли исторические изменения, происходившие в России начиная с 1985 года – перестройка. И журналисты, так много сделавшие в тот период времени для профессии и для страны, казались полубогами. Мир свободы во всех смыслах этого слова – свободы слова, передвижений, свободы в общении с людьми и даже свободный дресс-код. Этот мир был невероятно заманчивым. Ну а кроме того, я всегда была «за правду», а в тот период времени «правда», что бы это ни значило, звучала из «каждого утюга». Хотелось стать частью этого мира.

Если же говорить о родителях, то они мало повлияли на мой выбор. Для них, людей с учеными степенями, важен был сам факт высшего образования, в идеале – МГУ, который они оба закончили. А в какой области – этот выбор был предоставлен мне.

Я считаю, что журфак дал мне прекрасное общее гуманитарное образование. Литература, история журналистики, литературоведение, философия и т.д. Но с точки зрения профессии на тот момент факультет не успевал за всеми происходившими изменениями, и большинство узкоспециальных предметов преподавались довольно архаично. Мир практической журналистики, в который я окунулась, начав работать на втором курсе университета, сильно отличался от представлений наших преподавателей.

История такая: на втором курсе университета я чудом устроилась на работу в самое большое по охвату на тот момент медиа Москвы – газету «Московский комсомолец», которая имела миллионные тиражи и репутацию газеты, где, во-первых, работают «звезды», а во-вторых, где «звезд» выращивают. И в целом газетной журналистикой я была очень увлечена и вполне представляла себя в будущем корреспондентом какого-нибудь респектабельного издания, вроде только что начавшей тогда издаваться газеты «Коммерсант».

Но, работая в МК, я начала вести еженедельную колонку про премьеры на ТВ, познакомилась с некоторыми телевизионными «звездами» и в итоге получила приглашение поработать редактором на одном из ток-шоу. Какое-то время я совмещала газетную журналистику и ТВ. Но через пару лет пришлось сделать выбор. И этот выбор был – ТВ. Магическое место, и я до сих пор так считаю.
Я начала редактором, но в какой-то момент поняла, что мне хочется самой заниматься режиссурой. Монтировала ролики и программы, работала съемочным и выпускающим режиссером. Ну а потом пришла в маркетинг, и это оказалось очень увлекательным делом. Конечно, для маркетинга в медиа навыки, полученные в университете, газете или на съемках, важны и полезны. Но пришлось научиться массе совсем новых для меня вещей.

Я считаю, что доля везения в моем случае составляет практически все 100%. Предложения о работе всегда были неожиданными и всегда были, как сейчас модно говорить, «вызовом». Это была удача. А вот усилия, которые я прикладывала, чтобы стать профессионалом в новых условиях – это моя заслуга.

Самое главное, наверное, то, что из телевидения богемного, где творчество всегда было на первом месте и талантливые люди ценились несмотря ни на что, я попала на телевидение, которое было и является прежде всего бизнесом. Другая шкала оценки таланта, эффективности, творчество не ради удовлетворения амбиций, а ради прибыли. И это, как я сейчас понимаю, условия, в которых могут выжить только настоящие профессионалы. Это научило меня быть гораздо более собранной, точной и отсекать лишнее.

Семья и друзья прекрасно отнеслись к моему решению, так что в этом плане трудностей не было. В моем случае профессия маркетолога оплачивается существенно лучше, чем профессия режиссера. Все были за меня очень рады.

Базовые знания, полученные в ВУЗе, я применяю ежедневно. Умение работать с текстами, анализировать факты, общая эрудиция, уровень словесной и визуальной культуры. Но что касается технологий – сейчас нас окружает совершенно другой мир. А ведь когда я начинала работать в газете, свои первые статьи я печатала на печатной машинке.

Я вынужденно стала более жесткой, иначе просто невозможно руководить коллективом. И вынужденно стала более общительной. Мне больше нравились времена, когда я была один на один с печатной машинкой и диктофоном.

Когда у меня получается что-то действительно стоящее: ролик, слоган, мероприятие. Я довольно строго отношусь к себе, и удовольствие от хорошо сделанной работы – редкое и приятное для меня чувство.

Тут как в жизни: невозможно быть все время счастливым. И, на мой взгляд, невозможно требовать от работы постоянного чувства удовольствия. Есть вещи, которые раздражают и мешают, есть рутина. Но это компенсируется нечастыми, но острыми приступами удовольствия от отлично выполненной, иногда даже на мировом уровне, работы.

Больше всего я люблю придумывать и писать тексты. Наверно потому, что в детстве я читала много отличных текстов.

Плюсы моей работы – это компетентное и лояльное руководство, степень самостоятельности в принятии решений.

Минусы – бюрократическая структура, как везде в больших холдингах, и узкая профессиональная среда. В условиях конкуренции не спросишь у директора по маркетингу другого телеканала, как ему твоя идея и не попросишь совета за чашечкой кофе. Каждый за себя, то есть за свой телеканал.

В условиях, в которые поставлена современная российская журналистика, это абсолютно исключено.

Нет, нет и нет! Совершенно уверена, что те профессиональные стандарты и этические принципы профессии, которым я следую всю жизнь, я получила именно в университете.

Абсолютно уверена, что имеет, возможно даже больше, чем в 20-ом. Мир каждого человека, на мой взгляд, при всех технологических возможностях, становится все более узким, ограниченным. Образование необходимо для того, чтобы видеть мир шире, понимать закономерности, уметь анализировать, чувствовать профессиональную планку, ниже которой ты не имеешь права упасть. Ну и общение с преподавателями, людьми опытными, а если повезет, то и легендарными в своей области, способно сильно повлиять на студентов.

Я мечтаю больше зарабатывать, чтобы больше путешествовать. И стремлюсь создать такую схему работы, при которой если я вдруг исчезну – никто и не заметит, потому что все будет продолжать работать как часы.

Суперответственная идеалистка.

В дошкольном возрасте я говорил, что буду космонавтом. Но, по-моему, тогда я воспринимал вопросы про будущее как повод пофантазировать, так что не относился к ним всерьез. А когда эти вопросы перешли в более практическое русло — типа, стоит ли идти в физмат-школу или как выбирать институт — я не знал, что на них ответить.

Лет с 10 и до 16 любил сочинять стихи, иногда рассказики, взрослые их хвалили. В том же возрасте занимался HTML (тогда, за отсутствием соцсетей, пользовались популярностью «домашние странички» — каждый делал себе сайт с разделами «о себе», «мое творчество», «гостевая книга» и т.д). С первых классов школы мне хорошо давался английский, классе в седьмом-восьмом я стал заниматься им дополнительно.

С 1 по 7 класс я учился в обычной общеобразовательной школе, с 8 по 11 — в физмат-лицее, потом — Московский Институт Электронной Техники, профессия в дипломе (кажется) — «проектировщик интегральных микросхем».

Я не знал, чем хочу заниматься, и в институт пошел в основном из-за того, что не хотел идти в армию. Отец мне сказал: «Из плохих инженеров иногда получаются хорошие поэты, а из плохих поэтов хорошие инженеры — никогда». К тому же, единственный большой и приличный вуз в моем городе, Зеленограде, был техническим. Поэтому я пошел туда, а факультет выбрал по итогам вступительных экзаменов, на какой хватило проходного балла.

В физмат я перешел по инициативе родителей. В МИЭТе оказался скорее из-за отсутствия собственной инициативы — туда как бы вынесло течением.

В смысле обучения институтские годы были довольно бессмысленными: я толком ничего не учил, часто прогуливал, экзамены сдавал наудачу или с помощью шпаргалок. Учеба интереса не вызывала. Единственный предмет, семинары по которому были интересны — философия; но ее было мало, и практического смысла в ней я не видел. Иногда я воплощал сторонние творческие задумки, но не думал, что они могут превратиться в работу.

Моя профессиональная траектория довольно случайна. Я пробовал много разных занятий и не боялся увольняться «в никуда». Со временем вырулил куда вырулил, и доволен.

На первый фултайм устроился по знакомству, занимался рекламными спецпроектами. У меня нормально получалось, я сменил в этой области пару работ, но за два с чем-то года пришел к выводу, что реклама — порочный, вредный для общества и бессмертной души бизнес — и уволился.

К моменту увольнения у меня была подработка — я участвовал в записи образовательных подкастов о русском языке для англоговорящих — и еще накопления, которых хватило бы на несколько месяцев жизни. Через полгода, когда работа на подкасте закончилась, отправился с девушкой, американкой, в путешествие по Штатам. Месяца через полтора, как раз когда деньги стали заканчиваться, случайная знакомая прислала ссылку на вакансию: в русско-американскую компанию, которая занимается разработкой софта для американских школ на основе советской и российской школьной программы, требовался переводчик. Выполнил тестовое задание, прошел собеседование (для этого пришлось лететь в Хьюстон) и, в конце концов, устроился в московский офис этой компании.

Год проработал там, потом еще полтора года — в той же компании в Хьюстоне. Из переводчика постепенно превратился в менеджера проектов. В конце концов, провернул тот же трюк, что с рекламой: скопил денег, чтобы хватило на несколько месяцев, и уволился, не зная, чем буду заниматься дальше.

В этот момент у меня было два ориентира для поиска дальнейшей работы.

Первый - года за полтора до этого я прошел онлайн-курс «Буддизм и современная психология». Автор этого курса, журналист Роберт Райт, написал в твиттере, что ищет ассистента для работы в Нью-Йорке. Я откликнулся на вакансию. Эту работу не получил, но глаз Райта зацепился за раздел «Разное» в моем резюме: туда я вставил ссылку на видео, где я бухаю и зарисовываю выпитое на поверхности стола. Ему как раз нужны были иллюстрации для лекции, и я согласился помочь. В конце концов получился мультик, за который я получил $250. Через несколько месяцев уволился работавший у Райта редактор, и мне предложили взять на себя часть его обязанностей. У Райта маленькое и не очень организованное некоммерческое предприятие. Я стал предлагать пути его развития и сам же пытался выполнять свои предложения. Уже больше двух лет продолжаю здесь работать и занимаюсь всем подряд: придумываю стратегию развития нескольких медиа-проектов, сам беру для них интервью, руковожу небольшой командой работников, к осени этого года должен нарисовать 6-серийный мультфильм и т.д.

Второй ориентир на момент увольнения из образовательной компании был такой. Я написал и проиллюстрировал небольшое эссе о собственных опытах с психоделиками. Отправил его Райту, тот переслал товарищу — другому журналисту, Джону Хоргану. Хоргану ужасно понравились и текст, и картинки. Мы обменялись несколькими письмами, в которых он настаивал, что мне нужно продолжать писать. Я придумывал и забрасывал какие-то идеи в этом направлении, но до воплощения дело ни разу не дошло. Зато совсем недавно мне снова написал Хорган: он заканчивает новую книжку, которую решил публиковать самостоятельно, на интернете; и он предложил мне нарисовать обложку. Сейчас я работаю над целым циклом иллюстраций для этой книжки: всего будет 10 картинок.

Естественно, у меня не было никаких причин думать, что прохождение курса про буддизм и психологию или пьяные упражнения в рисовании через полтора года приведут к новой работе, а написание трип-репорта через еще два года — к заказу на цикл иллюстраций.

Доля удачи в моей истории очень большая. По-моему, главные мои заслуги — в том, что я параллельно с работой часто делал что-то постороннее, не нацеленное на заработок, и в том, что я увольнялся оттуда, где больше не хотел работать. А новую работу находил именно что наудачу.

Увольняться «в никуда» страшновато, потому что можно не найти новую работу и остаться без денег. Но мне везло.

Мои друзья пожимали плечами, но в целом поддерживали. Семья в основном нервничала.

Постепенно стал свободнее и увереннее в себе, стал понимать, чем хочу заниматься, этим и занимаюсь.

Друзья, возможность заниматься интересными вещами.

Да.

Плюсы моей работы — можно (и даже нужно) заниматься разными вещами: от стратегического планирования до интервью, дизайна, анимации. Следующее занятие можно придумывать самому. Работа удаленная, поэтому можно жить в любом городе, график свободный.

Минусы: работа удаленная, поэтому сложнее организовывать/ дисциплинировать как самого себя, так и других членов команды. Этой ежедневной организационной работой вообще заниматься не очень хочется, но приходится — кроме меня, пока некому.